Тухленькое таоке начало
Просыпайся птица, вставай, отряхивай перья от соли и ныряй. Бросайся к акулам, на самую глубину, тянись ко дну, подними морской песок и затеряйся в нем. Но не смей до ночи выходить, будь рыбой - будь такой, пока ты здесь. Не акулой, но кем-то, кто далек от неба. Хоть задохнись, но не покажи, что ты не только внешне не такая.
Впрочем, внешне Саломея как раз-таки не совсем птичница. Длинноватые клыки, не нуждающаяся в сушке шкура с крупицами соли. Но огромные, мощные викинги кругом совершенно случайно выставляют все так, будто она и не волк вовсе, больно мала.
Все началось неплохо. От стаи уйти - дело легкое, нужно только знать, куда именно идти. Или подгадать. Или быть готовой в случае чего отказаться от затеи и повернуть к другому, менее "людному" месту. Сегодня удалось угадать, где будет пусто. Получилось даже наловить крабов и какой-то рыбной мелочи, разгоняясь на мелководье и прыгая прямо в воду - скорее для удовольствия, нежели за пищей. Прыгает Саломея далеко, лапы сильные и тело легкое. И даже зная, что узнает о пришельце сразу по появлении, нервно оглядывается всякий раз, выходя из воды: видел ли кто, как она, будто волчонок, играется в волнах, зазря морозясь и гоняя живность? Но никто не видел, и это хорошо. Незачем об этом знать, незачем видеть - она должна оставаться серой мышью. Порой говорящей с собой и нервной мышью.
Наконец, вместо возвращения в воду, Рут подняла валявшегося краба и, чуть отойдя от воды, улеглась на влажный песок, мусоля панцирь в вялых попытках разгрызть - скорее растянутая забава, чем необходимость в пище. Незачем торопиться, незачем и насыщаться - сытая она сделается вялой, а кто-то, похоже, затеял охоту.

Молчание, какие-то приглушенные крики птиц (ей не положено знать, что это за птицы - рыбе разницы нет, даже когда поймает), знакомый и близкий шелест волн. Прислони голову к земле, замри и задержи дыхание - услышишь и шорох крабьих лапок по песку, быть может. Это все как большая ракушка, но не столь простая, нет. В этой ракушке много больше, целый мир. Плеск, вдохи и выдохи, шорохи и шепотки, шаги...
Шаги.
Встрепенувшись и отняв ухо от песка, Рут, пока еще продолжая лежать, огляделась. Трудно не заметить маяк белого пятна на каком-то очень уж темном и грязном песке. Волчица. Намного старше и крупнее, по запаху - своя, но неузнаваема. И из этого тоже что-то можно вытянуть. Саломея помнит немногих. Тех, чьи глаза, тела и шкуры носят знаки, заметные сразу и узнаваемые, отличающие ото всех. Но их имен она часто не знает - только помнит какие-то обрывки событий, связанных с ними. То же помнит и о других, но воспоминания о черных волках сливаются в воспоминание об одном, отличить же одно от другого ей не по силам. Что говорить об именах? Только те, что на слуху.
Волчица приближается, уже видны голубые глаза. Лед. Не стоит забывать. Лед и снег, тишина и спокойствие. И тоже молчит.
Мышь отчаянно подгребает под себя краба, вдруг поняв, что отдавать его не хочет. Не хочет даже показывать. Волчица ближе. Уже слишком близко. Приподнявшись, Саломея на брюхе поползла назад, не отворачиваясь от белой волчицы. Потом чуть повернула и прямым, можно сказать, курсом направилась к воде. Если прыгнуть далеко и рвануть ко дну, можно вынырнуть подальше, а уж кого быстрее вода вынесет на берег - другой вопрос. Рут не проверяла, но стоит попробовать. Не хотелось ни смотреть, ни слышать, а потому она тихо зашептала собственное имя, опустив взгляд на песок и пытаясь не отвлекаться от касающейся задних лап воды.

Тихое повторение, непрерывный шепот из вариаций обращений к себе. Так она сама зовет себя, не упоминая данных другими имен. Постепенно стихает и продолжает говорить уже мысленно, напряженно глядя на все медленнее приближающуюся волчицу. Чего хочет? Приостановилась, заговорила, продолжила идти. За шумом волн и собственных мыслей был слышен голос, но не слова. Тихий, спокойный голос. Тоже лед, но не гнетущий ледяной прохладой. Волчица постепенно освобождала в голове Саломеи место для памяти о ней, о кусочке льда. Сама того не зная, впрочем.
Прямо сейчас она добилась того, чтобы Саломея услышала ее, поняла, что та сказала. Потому что она перестала прятаться в шуме волн и своих мыслей, отвлеклась и решила, что это не так опасно - слушать волчицу. Охота? Да, что-то было. Неужто так скоро? Хотя неизвестно, сколько мраморная тут проторчала. Что делать? Непонятно. Как и всегда, решит первая мысль, чтобы не застрять в размышлениях. Тогда ошибку можно свалить на нежелание думать, но не на то, что она думает неверно.
Чуть выпрямившись, но все еще не поднимая взгляда с песка, только чуть блуждая по редким камушкам и мелькающей кое-где скорлупе расколотых крабьих панцирей, Саломея заговорила, тихо и чуть хрипловато - то после долгого молчания неудивительно.
- Как тебя зовут?
Вопрос мог бы звучать странно, задай его кто-то другой. Здесь же... Здесь хотя бы сама Саломея его таковым не считала. О чем еще говорить? На охоту она и без того пойдет, за ней только одной белая бы сюда не пошла - значит, встреча случайна. Все прочее будет еще большим бредом.

Шумно. Все еще море, все еще птицы, стук сердца и назойливые мысли. Шумно и громко.
- Алу.
Саломея дернула голову вверх, на мгновение переведя взгляд на морду белой волчицы. Затем вновь начала изучать песок. Потом сделала пару шагов вперед, чуть кося вбок, дабы и не подумалось, что Саломея приближается к светлой. Уселась, по обыкновению сгорбившись и замерла, только чуть раскачиваясь из стороны в сторону. Молчание затягивалось и начинало уже давить, и Саломее - именно ей, не Алу - нужно было что-то сказать. Что-то.
- Когда охота?
Захотелось зашипеть на себя и укусить себя же за хвост. Не то, не то она говорит, уж лучше бы молчала, но предпочла ляпнуть, напуганная молчанием. Рут еще сильнее сжалась и зажмурилась, пытаясь приглушить мысли. Ей могут что-то ответить, да и биться в полуприпадочном состоянии со своим самобичиванием в компании собрата - идея не из лучших.

Молчи. Молчимолчимолчимолчи. Хватит, не слушай, не отвлекайся, слушай ее, а не себя. Сейчас даже пожелание заткнуть пасть было бы вполне уместным, пусть она и молчит. Слишком громкие мысли, слишком не вовремя возникающие. В голове шумно, как от гудения роя пчел, но пчелы - не слова, от них можно убежать, даже рискуя провалиться под воду. Вода, ее шум, все, что есть в ней и рядом, не умолкали, но помощи от них не было. Саломея задрожала, борясь с желанием убежать и спрятаться.
Слова, движения близкого, но все-таки неясного белого пятна, приятный голос. Голос с нотами дружелюбия? Возможно, Саломея знала бы, но ей неоткуда. Может, и научилась бы, но негде и не у кого. И никто не поможет перебороть главную преграду, потому что это может только она. Замкнутый круг без начала и конца, он просто есть.
Снова слова - и белая уходит, оставляя дрожащую сгорбившуюся фигуру позади. Нужно что-то сказать, но ничего не приходит в голову, а потом уже поздно. Идти следом? Возможно, но выдержит ли она напряжение? Чувствует ли его Алу, Саломея знать не могла, как и того, хочет ли белая компании. Но неловкость пугала.
И все-таки... Порывистость, подчинение секундным решениям - часть ее сущности. Не позволяя себе передумать и ухватившись за мысль, Саломея поднялась, чуть выпрямилась и полубегом последовала за старшей, держа, однако, некоторую дистанцию - так было... спокойнее? Наверное.

Тишина. Саломею она беспокоила, отвлекала от необходимого настроя, уводя в сторону камня на развилке. Самопожирание или глупые слова. Можно еще вернуться чуть назад и избрать путь побега - единственный путь без деревянного моста. Или...
Необычное пятно. Маленькое, неброское, но едва ли уместное для этого места, едва ли свойственное морскому пейзажу. Птица. Небольшая, едва заметная, летящая слишком низко над водой. И слишком близко к более крупномц морскому собрату. Саломея замерла, а морской житель рванулся в сторону пташки, но не стал приближаться, только стылым птичьим взором наблюдая за трепыхающейся в соленой воде жертвой. Жертвой игры.
Мимолетная мысль не успела уйти прочь, и мраморная рванула в воду, не спуская глаз с места, где столь неудачно приземлилась птаха. Достаточно близко к берегу, чтобы уследить, и слишком далеко, чтобы спастись самой. Саломея легка и быстра, и порой способна вовремя реагировать. Рывок в воду прошел почти бесследно, и это пришлось очень кстати - отряхиваться с птахой в зубах может быть опасно для последней.
Зачем? Захотелось  что дальше? Догнать Алу и вновь идти. Что с птицей? Потом.

Алу была удивлена, и хотя это ускользнуло от мраморной (что нельзя считать неожиданностью), факт оставался фактом. Повезло, что светлошкурая не нуждалась в обязательных пояснениях, не проявляла излишнего и, пожалуй, вообще явного любопытства. По крайней мере, не сейчас и не с Саломеей. И если то не ее суть, то часть ее - точно. Понимание.
Она удивилась бы больше, а Саломея уж точно это заметила бы, если бы с последней была птица. Но та недолго протянула, даже спасенная - недолго задерживающиеся мысли не только спасают. Одна такая, не осознанная, сразу ставшая необходимостью... даже нет, просто действием, безо всяких переходов и промежутков. Почему и зачем? "А что, если..." и... И ничего? Она не стала бы убивать птицу, если бы подумала об этом дольше мгновения. Как? Просто сжала зубы, ломая птаху, окрашивая перья в красный, невольно пробуя кровь.
Скривилась, запнулась, испугалась и разозлилась на себя саму. Быстро приняла решение и отступила подальше от моря. Нужно ли хоронить мертвых? Саломея сомневалась в этом и просто оставила птаху подальше от воды. И последовала за белой волчицей.
Теперь... Охота? Похоже, именно так.
*туда же*