---Начало игры---
Не сказать, что этот день был обычным осенним днем, какой бывает каждый октябрь, совсем нет. Все также начинало холодать, что то и дело приходится поджимать под себя свой хвост, наивно пытаясь убедить себя в том, что это прекрасный способ согреться; все также приходится иногда сидеть и вдруг, ни с того ни с сего, начать семенить передними лапами, чтобы хоть как-то прогнать то полусонное состояние, какое бывает у волков, что заблудились в снежном буране, и которые просто берут, ложатся на землю, свернувшись калачиком, и закрывают глаза, потому что им так хочется спать, а снег кажется таким мягким, каким, наверное, никогда не был и не будет. Но разве отчаявшиеся думают об этом? - Нет. Они просто зевают, закрывают глаза и больше никогда их не открывают. Чертовы глупцы, они не хотели бороться, решили просто передохнуть. Что ж, никто и не говорил, что жизнь - легкая штука, которая всегда преподносит нам то, чего мы хотим. Она скорее окунет нас в собственные экскременты, чтобы мы перестали видеть мир через розовые очки и уже начали жить нормальной, своей жизнь. Жить так, чтобы потом было не грех вспомнить, улыбнуться и начать свое повествование со слов: "А помнишь, как раньше я...". Кстати, о воспоминаниях..
Матавар лежала на этом берегу довольно-таки давно. Возможно, она пришла сюда утром, возможно, совсем недавно. За ней никто не следит, никто её не контролирует, так что важно ли нам то, когда волчица пришла на бурный берег, чтобы полежать на мокрых и скользких камнях, которые безвозвратно уносили жизни многих волков, просто-напросто смывая их в море? Думаю, что нет. А вот то, что сейчас она делает - вот это важно. Вар кости грызет, создает историю, так сказать. Вот сейчас она может что-то выгрызть, пусть даже в шутку, ради одного какого-то веселого момента, но зато потом, когда эту кость найдут, то волки будут гадать, а что же, собственно, этим самым рисунком хотел нам сказать кем-кем-во? А Вар будет улыбаться, потому что ничего она сказать не хотела, просто ради шутки выгрызла что-то забавное на кости, всего то. Волчица лежала на большом таком, влажном камне прямо в нескольких метрах от бушующих волн, что начинали как-то странно подниматься все выше и выше. Причем, спиной лежала к опасности. Передние лапы вытянуты и слегка скрещены между собой, чтобы прочнее закрепить кость и вгрызаться в нее все с новой и новой силой, задние же причудливо расставлены по бокам, словно и нее это ноги, а чужие, приделанные на какую-то липкую грязь к такому хрупкому и невинному телу волчицы.
Утро Вар началось не с пения птиц, приветствия брата или, скажем, теплых солнечных лучей согревающих спину, от которых хочется поспать подольше, вовсе нет. Утро Вар началось с того, что зубы все ужасно чесались, прямо очень, а почесать их, знаете ли, не очень то и удается. Собрав всю свою бабскую мощь в лапы, Матавар прыжками добралась до бурного берега, перед этим захватив какую-то большую кость из логова. Не нравится мне все это. Чешутся так, словно я должна изобразить что-то в мельчайших деталях, выгрызть малейший узорчик или что-то вроде того. Чертовы зубы. А вы что думали, кем-кем-во легко живется? Отнюдь. Правда, Мата была в замешательстве, потому что до сегодняшнего дня зубы так не чесались, и это её насторожило. Сегодня она ждала чего-то необыкновенного, волнующего, чего-то, что должно заставить её выгрызть на костях какое-то предзнаменование. Так думала волчица, и с мыслями о том, что же  необыкновенного может произойти за сегодняшний день, она провела все свое время. Все то время, вплоть от начала прихода сюда и до заката.
Сказать по правде, Водная Напасть заметила наступление заката только тогда, когда большая, холодная волна окатила её сзади, что заставило волчицу повернуться мордой к морю. Эй! Что за..
И она повернулась, и увидела закат. Небо, окрашенное в жёлтые, красные и оранжевые тона, сильно оттемняло нечто, что находилось на горизонте. Матавар сперва увидела даже не закат, а что-то большое, чёрное, находящееся от нее в тысячах миль далеко в море; увидела что-то, что невольно заставило подняться шерсти на загривке, выронить кость изо рта и пустыми глазами уставиться вдаль.

Отредактировано Матавар (2015-10-17 21:30:37)

Знаете, в детстве волчат-рыбоедов пугают всякими страшилками, чтобы те не заходили далеко в море, не убегали от мамы с папой, да и вообще были такими тихими паиньками и постоянно держались бы рядом, чтобы с ними ничего плохо не случилось. И родителям спокойно, да и волчонку, в принципе, живется хорошо. Мамы, а это делают исключительно мамы, потому что воспитание молодняка в целом лежит на их хрупких, женских плечах, так вот мамы часто рассказывают небылицы то про гигантских акул, что все наша стая, если собрать их в одну линию на берегу, была бы всего лишь половиной от длины тела той выдуманной акулы с красными горящими глазами и большими острыми зубами. Или же про разных водных монстров, что вовсе не похожи на акул, а похожи скорее на смесь древней птицы и ската, допустим. Как бы странно это не звучало, но волчата этому верили, правда верили, испуганно косились на морскую гладь и лишь прижимались поплотнее к теплому боку матери, шепотом говоря, не отрывая глаз от горизонта: "Мамочка, я не буду заплывать далеко. Не волнуйся, я не подойду к морю без тебя." Матавар в далеком детстве слышала такие истории и от своей матери, их удавалось послушать, когда сестры все-таки не выгоняли её, потому что между ними и Вар лежал крепкий такой, малыш Вавилон, что каждый раз тягал за уши одну из сестер, если та начинала кидать в сторону Маты какие-то едкие и колкие замечания. Сейчас же, лежа на мокрых камнях и повернувшись головой к морю, увидя это чёрное нечто, что было, прямо-таки скажу вам, колоссальных размеров, и что, как казалось Мате, обязательно должно было в скором будущем прибыть на берег, именно это все заставило зубы чесаться ещё сильнее. Так вот, что я должна сделать. Да, волчица сопоставила два факта и пришла к такому вот выводу, что, дескать, зуд в зубах и приближающаяся опасность как-то связаны между собой. - Я должна.. Должна высечь. То и дело повторяла волчица еле слышно, иногда суетливо оборачиваясь и семеня передними лапами, словно за её спиной стоял кто-то и хотел столкнуть её в воду. В один из таких поворотов Матавар уловила какой-то чёрный силуэт, приближающийся слева. Это привлекло её внимание, но не потому, что от незнакомца разило запахом рыбоеда, который, наверное, мало от чего отличить можно, а скорее потому, что волчица ошибочно могла себе вообразить, что нечто чёрное на горизонте уже достигло берега и сейчас медленно к ней приближается. Сконцентрировав взгляд на чёрном объекте всего лишь на несколько минут, Матавар сразу же опознала волка, что быстрой походкой приближался к ней. А, да это всего лишь Раум.
Ну, как всего лишь. А-ро стаи всегда напоминал Мате морского ежа, каких можно встретить на мелководье довольно-таки часто. Они были похожи месту собой по цвету, это да, а еще Вар всегда казалось, что этот волк по характеру какой-то колючий, что ли. Он держался одиночкой по большей части, но почему-то Вар ни раз намечала беседующих с ним состайников, что её порой сильно удивляло. Почему вы разговариваете с ним? Не видите, что ему на вас наплевать? В принципе, по этой же причине Матавар старалась избегать с ним контакта, считала, что самец всегда что-то скрывает и вечно ждала от него какого-то подвоха. Сейчас же, Вар отвернулась от состайника, проигнорировав его слова, и продолжила смотреть на море. Правда, сейчас тело волчицы было напряжено, потому что она почему-то ожидала, что Раум обязательно должен столкнуть её в воду. Держала ухо востро, так казать.
Зубы продолжали зудеть, а Вар старалась это игнорировать, лишь сильнее скребя когтями о камни. Не буду грызть при других, нельзя. Не любила она этого, сказать по правде, стеснялась. Сложно сказать, что по поведению волчицы можно сказать, что ей знакомо стеснение. Она всегда была с каменной маской на морде, была пофигистом и лишний раз старалась не говорить, но да, ей знакомо стеснение. Она сама это понимала прекрасно, но показать это кому-то еще не хотела, вечно скрываясь за маской пофигиста. Но сейчас... сейчас неизвестное волновало Мату. Она уже перестала оглядываться, потому что чувствовала рядом с собой защиту в виде тёмно-серого самца. Мы все-таки одна семья, стая как-никак. Если что, думаю, ты защитишь меня. Правда, до конца довериться волку она так и не смогла, аккуратно встала, отошла от него и села в паре метров. Слишком близко.
- В чём дело? Ну да, рано или поздно, но ты должен был у меня что-то спросить. Глубоко вздохнув, волчица молча, кивком головы, указала на горизонт.
- Неужели, ты не видишь этого? - сказала Мата с легкой примесью удивление, да, оно там было, и быстро покосилась в сторону волка, слегка повернув голову в его сторону. Правда не видишь того, что очень скоро достигнет наших берегов, и что по размерам представляет собой, наверное, пять, а может и больше, самых больших акул, что ты можешь себе представить, соединившихся вместе? Вар перестала бросать беглые взгляды в сторону волка, и снова уставилась, не двигаясь и не мигая, на чёрную неизвестность, то и дело скребя когтями о камни и кусая свои губы.

Отредактировано Матавар (2015-10-18 09:38:24)

Он не знала что здесь делает. Разум был чист и недосягаем, а перед глазами текла кровь. Алая кровь древних богов, что пролилась настолько давно, что растворившись в нутре кокона мира приобрела загадочный для многих сине-зеленый оттенок. Но не для нее. Давно, еще в детстве, когда шаловливые лапы шутников, так и не научившихся шутить, повели адское отродье в рай. Тогда, когда в первый раз она увидела кровь волков, в которой отражалось солнце, вырванные чресла, она постигла тогда еще детским разумом удивительную истину о себе: ей безумно нравится кровь. Она этого боялась, сторонилась. Но от себя не уйти, не победить. И вот сейчас волчица, награжденная Отцами мастью цвета умирающего солнца вглядывалась в даль, рассматривая постижимый ей одной полный красных красок мир. Она не глядела под ноги, хотя была наслышана об этом месте. Нет, ее не страшила участь быть брошенной ветром с этих камней. Ей давно уже смерть стала за подругу, каждый раз появляясь во снах. День за днем, ночь за ночью. И только благодаря этой дивной вечно изменчивой но неповторимой знакомой, что готова тебя встретить за каждым углом с распростертыми объятиями кинувшись на шею, волчица стала во истину свободной. Переходя с камня на камень с превеликой легкостью, она не упускала мыслей о брате, что и сейчас, как ей казалось рядом, она чувствовала его дыхание над ухом, хриплый голос, грубые фразы, даже сбитое сердцебиение и адреналин в его крови. "Он кровь моей крови", - любила повторять она самой себе и окружающим, чуть зайдет о нем речь, и каждый раз внутренне упрекая себя, и избивая совестью, словно хлыстом. Она была из тех красивых, эстетичных лиричных психов, для которых идея превыше мирского на сколько это только возможно. Так сложно жить, но когда в стае Викинги, разумные воины, но вместе с тем дикари и сброд, становится значительно легче. Когда не обязательно открывать пасть. Начинали чесаться десна, моля новых порций костей, что ж, ей точно не словить на скользких выступах бурлящего берега чаек или каких-либо пернатых. Она слишком не птицелов. И здесь почти не найти рыб, да и на них не выгравируешь ничего. Слишком мелкие, сразу крошатся на зубах. То ли дело копытные: мощный костяк, хорошо развит скелет конечностей. До этого момента не поднимая высоко головы, глядя под ноги, не перед собой, она перескочила на более широкий камень, в который раз проклянув матушку. В нос не бил знакомый запах, грудь наполнял засоленный воздух с примесью кровавых оттенков. Она всегда будет помнить отца. Она всегда будет помнить его удивленную и одновременно искривленную от боли морду, но никогда не прикоснется к светлым мгновениям. Хотя возможно когда-то. Где-нибудь в Вальгалле. Шум прибоя ласкал уши, когда вскинув голову к небу в немой молитве, волчица заметила темную полосу на горизонте. Хах, - уста расплылись в безобразной ухмылке, - когда духи кричат, пора узнать, о чем молчит теленок. Многозначительная, совершенно неприемлемая и абсурдная фраза для волков, самих духов, богов, но не для нее. В восторге самка не могла отвести взгляд от бушующих страстей купола неба. Не вводите себя в заблуждение, она - не секем, она жрица безмолвных и безгласных, проклятых и вознесенных, новых и древних богов. Она видела состайницу. И, как обычно и всегда, знала все и многое о ней, а посему не обратила должного внимания на последнюю.

Начало игры.
Это было даже забавно: перепрыгивать с камня на камня, ощущая неверную, ненадежную и ужасающе скользкую поверхность под лапами. Соленые брызги оседали на шкуре, волны бились о берег, стараясь увеличить то пространство, кое по праву должно было принадлежать им. Больше водных просторов, бо-ольше. Какими нелепыми этим пучинам казались куски суши, разбросанные тот тут, то там, перекрывающие ход сильных и могучих течений, населенных странными существами, кои не способны и нескольких часов выдержать в толще вод. Но при этом, экие наглецы, играют, играют и забавляются со стихией, дразнятся, не думая о последствиях. Во всяком случае, тот волк, что скакал сейчас по камням аки горный козел, явно не думал, что его габаритное тело может свалиться вниз, в объятья жадные и не совсем ласковые.
Внимание волка переключалось мгновенно: вот он с любопытством обнюхивает клок водорослей, что выкинули волны к самым его лапам, вот уже тянет шею, словно стараясь заглянуть за далекий горизонт, а вот щурится и пытается понять, что за волчья фигура там, вдалеке?
Вижу цель, иду к цели! Велемир прыгнул раз, прыгнул два, а после осторожно зашагал по камням, то и дело шумно втягивая воздух. Судя по всему, сородич, стоящий в некотором отдалении, не охотился, а предавался своим мыслям: потому-то Велемир, считая себя непрошеным гостем, вел себя так шумно. Не хотел ни пугать, ни смущать. Пожалуй, этот серый добродушный великан был еще и достаточно тактичен. Во всяком случае, в вопросах, которые касаются покоя души и уединения.
Приблизившись, волк озадаченно замер, покрутил лобастой головой и смущенно дернул ушами. Два. Два силуэта. Две волчицы. Разумеется, он их знал, но причина его смущения и замешательства была в ином. «Вдвоем... На берегу. Разговаривали? Решали вопросы? Они ведь... Грызущие, - волк мысленно споткнулся, взглянул на волчиц вновь, теперь с явным уважением, - Не надо им мешать. Может, шепот волн слушают. Может, вести какие обсуждают. А я... Мешаю». Веское, последнее мысленное слово камнем упало в спокойный омут безмятежных Велемировых мыслей. Поведя плечом, волк было попятился, собираясь ретироваться, но взгляда внимательного от состайниц не отрывал: вдруг заметят, скажут чего? Интересно же. Любопы-ытно.